Ко всему слеп и глух, по Калинину брожу и на «Правде"в стену тыкаю бычок.
Вдруг свисток — стопорят, как синюху, волочат, шухер-махер, прячу в кепку
троячок.
Жизнь моя молода, двадцать лет — ерунда, как на счётчике «тик-так"у таксиста.
Понаделано дел, из отдела в отдел, и в графе «дети"тоже не чисто.
Знает, кто я таков, капитан Иванов, не фамилия важно, а званье.
Протокольчик махнул, роспись я черканул, шляпу снял и сказал: «До свиданья».
Я как предугадал, шпалер в среду продал, а башлей лишь хватило на вечер.
Все хвосты обрубил и в такси укатил, счётчик тикал «тик-так"мне до встречи.
Ах, зачем я полез на Советской в «Экспресс»: там шмонали, и мне не светило.
Сам попал на гоп-стоп, по плечу вдруг шлепок — это Ляля ко мне подкатила.
Будь попроще. Не жмись, такова стерва-жизнь, только в тюрьмах порядки другие.
Я с ней чисто прошёл, с Лялькой макли завёл, что завидовать стали блатные.
Я таких не видал в ресторанах харчей, эх, таких баб да в Красную книгу,
Но жениться мне в падлу: я вор и ничей. И по пьянке я сунул ей фигу.
И пусть тюрьма впереди — по этапу идти. И торчать на Гагарина тошно.
Не сидеть же за так, счётчик тикал «тик-так», возвращусь в девяностом я точно.
Не сидеть же за так, счётчик тикал «тик-так», возвращусь в девяностом я точно.
