Ночь. Куранты бьются злея, что-то брат им невдомёк,
Чьи бредут очки да шея, кто торчит у Мавзолея,
Чей дымится, еле тлея, сигареты огонёк.
Это я, туманом стылым разлагаюсь по Москве
Духом бледным и унылым злой простуженною силой
Надоедливой постылой в беспартийной голове.
А на улице Арбате на серебряном канате проституток выводили на расстрел,
А из тьмы автомашины каучуковые спины обещали всероссийский беспредел.
Я брожу туманной ночью по проспектам по дворам
Вижу ночью я воочию, кто гниёт и рвётся в клочья,
Кто ломает позвоночья, остывая по утрам.
Я дышу столичным газом, чеченею на ходу
Ощущаю город разом и крестом, и унитазом
Злым булгаковским рассказом, как блаженство, как беду.
А на улице Тверской, эх, в натуре, пир мирской - там тусовка, весь бомонд крутят смерти хоровод.
Там любой чл*н и кл*тор переменам всяким рад, он в Кремле стоит за Питер, под Москвой за Ленинград.
Наблюдаю, как отравой льётся шумная толпа
Жадной жаждущей оравой, тараканьей шустрой лавой
То ли левой, то ли правой без кувалды и серпа.
Я плыву усталым Ноем, я кричу спасенным Лотом,
Я кажусь себе героем небесами звездным роем.
Банкой спермы, геморроем, а точнее - идиотом.
Ничего не понимаю я в передовой глуши
Замерзаю и сгораю, умираю, воскресаю,
Балансирую по краю в вечных поисках души.
А на новеньком вокзале под весёлым потолком гастарбайтеры страдали, вывозили их силком.
Без наград и без зарплаты, как героев соцтруда, увозили автоматы, коммуналки поезда...
